Тишина. Она бывает как подарком, так проклятием. Если речь касается тишины вокруг – то это проклятие, а если считать подарок то, что я молчу – нет, пожалуй, это тоже сейчас играет со мной злую шутку. Как поступить? Что сделать? Говорить? Да не выходит выдавить из себя даже слова, ни то чтобы целые фразы. Но я умею говорить. Умею и не могу одновременно. По моим щекам предательски бегут слезы. Ручьи слез скатываются по мраморным щекам, которые от страха утратили свой прежний персиковый цвет. Да, у меня и без того вид болезненный, а в такие моменты - я напоминала настоящего призрака из фильма ужасов, которыми капитолийцы травят жителей Панема. Я понимаю, что сейчас мне некуда бежать, некуда, да и не зачем. Если захочет – он и так меня убьет. Я не успею убежать. Такие как он бьют на поражения, а если и устраивают догонялки, то только ради забавы – не более. Костюм смертницы и вечной покойницы мне видимо идет куда больше, раз судьба вновь и вновь толкает меня в лапы миротворцев и врагов. Мой взгляд блуждает между полом и моим собеседником. Мысленно я выстроила барьер, через который он не сможет пробиться, даже если и будет меня убивать – все равно я, пожалуй, и к этому была готова. Он просит не бояться. Но как? Как можно не бояться, когда я его видела не единожды в той камере, где уничтожают людей. Как можно не бояться? Отрицательно машу головой, показывая, что нет страха, он просто умер во мне тогда, и сейчас его просто нет. Но слезы предатели! Они показывают, кто я такая и на что способна. Верно – раз кричать не могу, значит, все эмоции таким вот способом проявляются. Позади себя я слышу крик и быстрые шаги. Оборачиваюсь и вижу своего брата. Джаред кричит что-то, отталкивая этого парня от меня, и тут же тащит меня прочь из коридора. Я успеваю только обернуться вослед, и тут же брат уже кричит и на меня. Он, то кричит, то извиняется, то опять кричит, то опять извиняется. Но за что? За мою же глупость? Ерунда это все. Он клянется и божится, что больше и на минуту меня не оставит одну, что посадит под замок и привяжет к стулу. Смешной он, все-таки. Остаток дня прошел как в тумане в обсуждении, что все это могло значить и почему все произошло именно так. Джаред, ты порой бываешь занудой, знаешь? Ну, так вот, не надо меня так опекать! Но я благодарна, что ты забрал меня из того коридора. Но вот уже большую половину дня, я словно витаю в облаках, думая только над тем – почему он меня не убил. Нет, я не о брате, а о том миротворце. Ведь мог же и не один раз мог убить. Я много думала над этим вопросом. Долго и упорно. Но ответов не было. С этими же мыслями я легла спать, конечно же, под конвоем и стражей.
Сон. Я вижу сон, который снится мне каждую ночь. Вижу тех, кто умер от моих рук, вижу, как люди в белых халатах вливают в меня что-то, а после… я убиваю. Это как пытка. Даже хуже. Я не хочу этого делать, не хочу, не могу, не буду, но уже умею… Это не правильно. Я вижу, как руки тянутся ко мне я вижу, как меня душат, как реки крови стекают по моему лицу и я захлебываюсь багряной жижей. Нечем дышать. Горло болит, словно в него врезаются сотни игл. Я задыхаюсь от боли, от нехватки кислорода…. А после я вижу там тебя. Твою ухмылку на лице, что-то острое в твоих руках, а потом… потом ты отсекаешь мою голову, с просьбами не бояться…. Я резко вскакиваю на постели и опять кричу. Но сегодня я сама себе затыкаю ладошками рот, прерывая поток крика. Опять необузданный страх поглощает меня на столько, что я не соображаю, где я и что я делаю. Рядом спит Джаред, а на столе лежит его нож, с которым он редко расстается. Я встаю с постели и босыми ногами, ступая на холодный пол. Аккуратно, ели слышно подхожу к столу и забираю ножик. А дальше я выхожу из комнаты, провернув дверной замок. Тишина. Опять тишина. Но сейчас тихо, потому что сейчас все спят. Но не я. В футболке, шортах, с босыми ногами и взлохмаченными волосами, иду в сторону нужной комнаты. Пусть я не говорю, но я умею слушать. Брат говорил, кто ты и где ты можешь быть. Зря говорил. Сейчас я иду по коридору, сворачивая за поворот, а после утыкаюсь прямо в двери. Тихо открываю их. Стараюсь не шуметь. Захожу в комнату и вижу там тебя. Ты спишь. Умереть во сне – это честь. Это благодать. И, если сейчас умрешь ты – значит, смогу спокойно спать я. Этот кошмар уйдет. Я знаю. Меня словно кто-то ведет с этой мыслью к твоей кровати. В руке нож, который я сжимаю. На мгновение я останавливаюсь около тебя. Я слышу в своей голове голос, который кричит о том, что пора действовать быстро. Замахиваюсь и….

Сок не виски, много не выпьешь. Да и сушняк продолжал долбить. Макс подтянул сползающие джинсы и прислонился задницей к подоконнику. Практически сев на него, чувствуя голой спиной, как солнце начинает припекать. Док всегда видел в Кэтрин лишь сестру Сэма и свою подругу, но, не раз замечал мимолетные взгляды девушки в свой адрес. И не только взгляды, но и смущение, каждый раз, когда он был наедине с ней. Нолан относился к этому с полным спокойствием и неким безразличием. Правда иногда ловил себя на мысли, каким бы был их секс, но всегда останавливал себя, вспоминая он Ники и о том, что когда-то дал клятву любить только ее.  Секс с девицами, подцепленными в барах или клубах, без всяких последствий не значил для него ничего. Он знал, что на утро никто из них не заговорит о продолжении отношений. Но Кэтрин никогда не была и не станет одной из них. Она чиста и наивна. Ее смущение в большей мере забавляло его. Макс иногда специально вгонял девушку в краску,  дабы увидеть, как на ее смуглой мордашке появляется румянец и она начинает творить всякие смешные вещи, думая, что тем самым не привлекает к себе внимание. Так случилось и сейчас. Он, молча, наблюдал за тем, как Кэтти ринулась к окну, пытаясь судорожно открыть его, забыв о том, что на кухне круглосуточно работает кондиционер.
- Вверх и на себя. – Усмехнулся он, видя, как Кэт пытается выломать окно. Но поняв, что попала впросак, все с тем, же румянцем на щечках, вновь посмотрела на парня. – Ручку поверни вверх и потяни на себя. – Пояснил Макс, кивнув в сторону окна. Он уже было хотел подойти и помочь ей, как на кухню вплыла Карин. И сходу выдала фразу по интонации которой сразу начинаешь понимать, кем она приходится Нолану и кто собственно ее воспитывал всю жизнь.
- Оу! Систер. Не уж то тебе завидно. Даже если б и снимался, уверен вы с Кэт были бы первыми, кто купил бы этот журнал. – Последнюю фразу он договаривал уже с нескрываемой ухмылкой. Затем выпрямился и повернулся к полке, чтобы достать пачку сигарет. Судя по еле улавливаемому, но все, же громкому и протяжному вздоху со стороны Кэт, джинсы Дока снова спустились, оголив чуть меньше половины ягодиц. Макс медлил с ними, сначала достал пачку, затем сигарету, не спеша ее прикурил и уж только потом, выпустив тонкую струйку дыма, подтянул джинсы и повернулся к девушкам. В этот-то момент и появился его братан. Злой как черт, он подошел к Максу, забрав почти допитый пакет с соком, выдал очередной комплимент Карин и что-то типа я ушел спать и меня не кантовать, вышел из кухни.
- Ясно. Королева отшила. – Проследив глазами за Сэмом, констатировал Макс и посмотрел на сестру. – Не злись на него. Дай ему пару часов и он остынет. Все равно он твой и никуда не денется. – Подойдя к Карин, он потрепал ее за щечку. – Вечером, в клубе сама во всем убедишься. – После повернулся всем телом к Кэт и подойдя к ней, вновь прижал всем телом, но уже к стене. -  До вечера. – Прошептал он, почти касаясь губ Кэтрин, чувствуя, как дрожит ее хрупкое тело от его горячего дыхания. После чего, усмехнулся и стремительно вышел из кухни, направляясь к себе.